Три дня назад, 10 февраля, во время судебных дебатов в Артемовском горрайсуде Донецкой области, военный прокурор, поддерживающий государственное обвинение в отношении военнослужащего П. по ч. 2 ст. 15, ч. 1 ст. 115 УК (покушение на убийство) просил суд приговорить обвиняемого к 10 годам лишения свободы (потерпевшему были причинены тяжкие телесные повреждения).
Я, как защитник П., просил суд переквалифицировать действия П. на статью, предусматривающую неосторожную форму вины, где санкция статьи предусматривает наказание до трех лет лишения свободы.
Час тому назад суд огласил приговор, действия П. суд переквалифицировал на ч. 1 ст. 414 УК (нарушение правил обращение с оружием, повлекшее причинение потерпевшему телесных повреждений) и приговорил виновного к 2 годам и 10 месяцам лишения свободы.
С учетом применения к П. положений «закона Савченко», П. практически отбыл наказание и при рассмотрении апелляции, которую я подам в обязательном порядке, родные заберут П. прямо из зала суда.
Такая вкратце фабула этого дела.
А начиналось все в конце декабря 2015 года. Я тогда не думал, что война на Донбассе, напрямую коснется и меня, киевского адвоката, занимающегося адвокатской деятельностью в свободное от работы время и, что я, на протяжении целого года буду ездить в донецкие края.
30 декабря позвонила одна из моих студенток, окончившая несколько лет тому назад юрфак университета, где я преподавал, и пояснила, что ей срочно нужен адвокат по уголовным делам. За двадцать с лишним лет преподавательской работы я уже привык, что мои бывшие студенты-юристы нередко звонят мне и просят о помощи.
При встрече, сквозь слезы девушка пояснила, что ее отца П. год тому назад призвали на воинскую службу в АТО и что две недели как он арестован по делу, связанному с каким-то убийством.
По выработанной за много лет привычке, я тут же позвонил следователю в г. Артемовск (ныне Бахмут) Донецкой области, представился как адвокат П. и получил ответы на свои вопросы.
По той же, выработанной привычке, я предложил следователю свою помощь в сборе характеристик в отношении П. с места его работы и жительства, справки с наркологического диспансера и от врача-психиатра и другие, нужные следствию материалы. Как правило, следователи с радостью соглашаются на такие предложения адвоката и таким образом налаживаются деловые отношения между следствием и защитой.
Узнав со слов следователя, что потерпевший находится в реанимации военного госпиталя, я попросил у него адрес госпиталя, фамилию и мобильный телефон пострадавшего, чтобы родственники П. приняли участие в приобретении необходимых лекарств, помощи в его лечении и последующего возмещения материального и морального ущерба. Как правило, следователи тоже не отказываются от таких предложений защиты.
Таким образом, за каких-то полчаса были выяснены основные обстоятельства дела и намечен план «неотложных адвокатских» действий. К тому времени, П. уже было предъявлено подозрение в покушении на убийство и он арестован. Дело расследовала группа милицейских следователей в количестве пяти человек, процессуальное руководство осуществляла не меньшая группа военных прокуроров, а следственные судьи были из местного межрайонного суда. Вопрос об изменении квалификации действий П., о чем я робко спросил следователя, а потом и прокурора, в то время никто из названных лиц даже не хотел обсуждать.
Дело осложнялось еще и тем, что П. в момент совершения преступления был в состоянии тяжелого алкогольного опьянения и ничего не помнил, и перед происшествием у него с потерпевшим был словесный конфликт.
Подписав договор о предоставлении П. правовой помощи, я тут же, по горячим следам, стал составлять план его защиты. Отложение составления такого плана, как правило, влечет за собой волокиту в работе и утерю важной информации, полученной на первоначальном этапе от следователя, родственников и других заинтересованных лиц.
Для адвоката важно, с самого начала работы по делу, выдвинуть основные версии произошедшего события и начать формировать правовую позицию защиты по делу.
Исходя из полученной от родственников и от следователя информации, напрашивались две основные версии:
Версия стороны обвинения – имело место умышленное покушение на убийство потерпевшего со стороны П., находящегося в состоянии алкогольного опьянения и состоявшего в неприязненных с ним отношениях.
Вторая версия стороны защиты – имело место нарушение правил обращения с оружием (автоматом) и, как следствие, неосторожное причинение потерпевшему тяжких телесных повреждений.
Под эти две версии, как минимум, до окончания досудебного следствия по делу, необходимо сформировать твердую правовую позицию и подготовить законные и обоснованные решениями вышестоящих судов ответы, на все возникающие вопросы. В частности, необходимо доказать ложность версии стороны обвинения об умышленном покушении на убийство. Второе – создать правовую основу для доказывания нарушения П. правил обращения с оружием и неосторожном причинении потерпевшему телесных повреждений
Для этого, прежде всего, в разработанном много лет тому назад и внедренным в свою адвокатскую практику «Автоматизированном рабочем месте (АРМ) адвоката» (см. chevguz.com), в папке «Клиенты», была открыта новая папка, которой присвоено название по фамилии обвиняемого, например, «Петров Д.П. – ст.ст.15, 115 УК».
В свою очередь, внутри этой папки были созданы несколько дополнительных папок под названием «Литература», «Законы и подзаконные акты», «Постановления Пленумов Верховного и Высшего специализированного судов», куда из папок основного АРМ адвоката «Воинские преступления» и «Убийства» были перенесены статьи, книги, методические рекомендации, Постановления Пленумов указанных выше судов, Законы и подзаконные акты, касающиеся порядка прохождения воинской службы, Дисциплинарного и других воинских уставов, Методические письма Военной коллегии по уголовным делам Верховного суда Украины и других вопросов, касающихся защиты по делу П.
В отдельные папки «Покушение на убийство», «Неосторожные преступления», «Воинские преступления» помещались Решения ВСУ, ВССУ, Военной коллегии ВСУ, Апелляционного суда Донецкой области по конкретным делам, по фабулам, похожим на дело в отношении П. Эти решения по конкретным делам брались из соответствующих папок «АРМ адвоката», из Реестра судебных решений и Информационно-правовой базы «Лига Закон».
Ознакомившись у следователя с материалами досудебного расследования и пообщавшись с подозреваемым П., по согласованию с последним, была избрана окончательная правовая позиция, основанная на версии стороны защиты - о нарушении П. правил обращения с оружием и неосторожным причинением потерпевшему телесных повреждений (ч. 1 ст. 414 УК).
На основании судебной практики ВСУ, ВССУ, Апелляционного суда Донецкой области, с учетом материалов досудебного расследования, было подготовлено ходатайство следователю о переквалификации действий П. с ч. 2 ст.15, ч. 1 ст.115 УК на ч. 1 ст. 414 УК.
С учетом немалого расстояния от г. Киева до г. Артемовска (ныне Бахмут), отсутствия какой-либо связи с обвиняемым, возможностью органов досудебного следствия приглашать на отдельное процессуальное действие адвоката из Центра БПП, даже если обвиняемый возражает против такого приглашения и требует вызова «своего адвоката», следователь проигнорировал указанное ходатайство адвоката о переквалификации действий П., объявил П. и приглашенному из Центра БПП адвокату об окончании расследования, после чего направил дело в суд, не ставя в известность адвоката по договору. Естественно, что в обвинительном акте данные об участии в деле адвоката по договору не указываются и подготовительное судебное заседание проводится судом с тем же адвокатом «по назначению». К сожалению, эта категория наших коллег, не особо заботясь о создании своей клиентской базы и попирая этические нормы адвокатской деятельности, зная о наличии в деле адвоката по договору, принимают активное участие в далеко не неотложных процессуальных действиях.
Естественно, что обвиняемому «впаривается байка», что адвокат по договору уведомлен о судебном заседании, но в суд не явился (боится донецких сепаратистов).
Поскольку в суд передается только обвинительный акт, а материалы досудебного расследования остаются у прокурора, то успех защиты по любому уголовному делу во многом зависит от того, имеются ли на руках у адвоката эти материалы досудебного расследования. С этой целью адвокатам рекомендуется не ленится и, как минимум, один раз в месяц знакомиться с материалами досудебного следствия в порядке ст. 221 УПК. Такое систематическое знакомство с делом позволит адвокату быть в курсе расследования, знать о допрошенных свидетелях, проведенных экспертизах и т.д. Есть здесь одно неудобство в том, что материалы уголовного дела не подшиты и не пронумерованы. Но это лучше, чем если адвокат вообще не знает, что делается по делу, какие в нем есть материалы и приобщит ли их вообще прокурор потом, к материалам судебного следствия.
Нередко, по делу допрашиваются свидетели, которые дают показания в пользу обвиняемого, проводятся судебные экспертизы такого же порядка, а прокурор умышленно не приобщает эти заключения экспертов к делу и не вызывает в суд тех или иных нужных для защиты свидетелей.
Так было и в этом деле. По делу следователем были допрошены около 10 свидетелей, которые поясняли, что никакого конфликта между П. и потерпевшим не было, что выстрел произошел «случайно», что взаимоотношения между П. и остальными сослуживцами, в том числе и с потерпевшим, на протяжении целого года совместной службы были дружескими.
Прокурор, зная о содержании показаний этих свидетелей, обговаривая порядок и объем исследования доказательств, заявил ходатайство ограничиться только допросом обвиняемого и потерпевшего и исследовать письменные материалы дела.
Поскольку потерпевший настаивал на том, что П. выстрелил в него умышленно, к показаниям обвиняемого, не подкрепленным показаниями других свидетелей-очевидцев, суд отнесся бы критично и оценил бы их, как это и сделал следователь, указав в приговоре, что «к показаниям обвиняемого следует отнестись критически, поскольку они являются формой самозащиты П.».
Кроме того, в следственном деле имелись два заключения экспертов – судебного медика, освидетельствовавшего П. на предмет наличия у него телесных повреждений, и судебных психиатров, которым П. «по горячим следам» пояснял и неосторожном характере своих действий в момент выстрела.
Естественно, не зная о наличии в следственном деле указанных протоколов допросов свидетелей и заключений судебных экспертиз, адвокат вынужден был бы согласиться с прокурором о допросе в суде только обвиняемого и потерпевшего и исследовать лишь характеризующие П. документы. Безусловно, что суд согласился бы с таким предложением прокурора и за два-три часа заслушал бы это дело и вынес приговор по предъявленному П. обвинению.
После допроса всех свидетелей и исследования других, помимо характеризующих П. материалов, прокурору военного гарнизона, утвердившему обвинительный акт, адвокатом было заявлено письменное ходатайство, с приложением копий решений ВСУ, ВССУ и Апелляционного суда Донецкой области по конкретным аналогичным делам, об ошибочности квалификации органом досудебного следствия и прокуратурой действий П. по ч. 2 ст.15, ч. 1 ст. 115 УК. Военному прокурору была высказана просьба «дать указание прокурору, поддерживающему обвинение в суде, в порядке ст. 338 УПК изменить обвинение и переквалифицировать действия П. на другую статью УК».
Прокуроры редко удовлетворяют подобные ходатайства, что имело место и в этом случае. Но основная цель такого ходатайства адвоката, донести в письменном виде свою позицию суду, заявив потом ходатайство о приобщении к судебным материалам копию ходатайства прокурору и ответ прокурора. Адвокат должен всякими законными способами навязывать свою правовую позицию и стороне обвинения, и суду. Понятно, что позиция адвоката должна быть «не высосана из пальца», а обосновываться материалами судебной практики вышестоящих судов, в том числе и решениями ЕСПЧ.
Общеизвестно, что УПК 2012 г. «подарил» уголовному судопроизводству такую новеллу, как «группа прокуроров», осуществляющих процессуальное руководство досудебным следствием и поддерживающих обвинение в суде. Как правило, такая группа состоит из 5-7 прокуроров, большинство из которых никогда не читают материалов дела, не желают этого делать и в суде поддерживают обвинение по Обвинительному акту и Реестру приложенных к нему материалов. К тому же, эти 5-7 прокуроров умудряются ходить в суды по очереди, а значит того, что происходило на предыдущем заседании, кто из свидетелей давал и какие именно показания, они не знают.
С одной стороны, адвокату, хорошо знающему материалы дела, «легко» работать с такими прокурорами. Но с другой стороны, и это большой минус для защиты, каждый «новый» прокурор, пришедший «по очереди» в судебное заседание, не отрывается от текста предъявленного обвинения и его невозможно убедить в чем-то другом, чего он сам не слышал.
По нашему делу, где обвинялся один П., в совершении одного преступления, квалифицированного по одной статье УК, в нескольких судебных заседаниях принимали участие аж четыре прокурора. Последний прокурор, кстати ранее не включавшийся в «группу прокуроров», участвовал в двух последних судебных заседаниях и, естественно, не знал материалов ни досудебного следствия, ни судебных материалов, не знал, что пояснили допрошенные в суде свидетели и ходил в суд только с одним Обвинительным актом. Не знал он и о наличии у прокурора гарнизона ходатайства адвоката о переквалификации действий П.
Не удивительно, что «обвинительная речь» прокурора состояла всего из нескольких предложений: краткая фабула обвинения, зачитанная из обвинительного акта, констатация факта, что вина П. доказана показаниями потерпевшего, свидетелей, заключением судебно-медицинской экспертизы повреждений потерпевшего и «другими материалами дела».
Что такое элементы предмета доказывания, каков был умысел и мотив преступления, чем они доказываются, иные обязательные элементы обвинительной речи, все это осталось за рамками прокурорской речи.
На риторический вопрос адвоката, как можно выступать в судебных прениях и обвинять человека в совершении особо тяжкого преступления, не будучи знакомым с материалами дела, не участвуя в большинстве судебных заседаний, не допрашивая большинства свидетелей, прозвучал лаконичный ответ, что мы «периодически общались с предыдущими прокурорами и обменивались мнениями по делу».
Но зато торжественно прозвучала завершающая часть прокурорской речи – «признать П. виновным в умышленном покушении на убийство и приговорить его к 10 годам лишения свободы».
Слава богу, все три женщины-судьи оказались мудрыми и знающими свое судейское дело. Они не только все трое активно принимали участие в допросе обвиняемого, потерпевшего, свидетелей, но и исследовали все письменные материалы дела, давали возможность адвокату высказывать свою точку зрения, использовать возможности в защите П.
Физически было тяжело ездить на суды за тридевять земель, но морально было приятно работать с такими людьми.
П., после оглашения приговора только и сказал: «Услышать вчера «запрос» от прокурора в 10 лет лишения свободы, а получить от суда в три раза меньше, это равносильно, что родиться заново!».
Что к этому можно еще добавить?
Підписатись на публікації
